Какими вы были, наши предки?

В продолжение статьи «Родословная альтруизма» публикуем также важную для нас статью из журнала «Техника — молодежи» (1982-07, страница 61) о первобытных людях и их послании для нас. Автор статьи: Марк Баринов.

Предисловие

Недавно мне довелось побывать в одном из небольших городков на Оке. В краеведческом музее остановился перед картиной. На ней был изображен пейзаж, которым я только что любовался из окон гостиницы: с высокого правого берега реки открывается перспектива левого низменного с бескрайними лесами, теряющимися в туманной дымке на горизонте.

На опушке, неподалеку от обрыва, виднеется несколько примитивных шалашей из грубо обработанных стволов, покрытых лапником. Неуклюжие люди в шкурах возле костра, на котором жарится туша зверя. Внизу, на реке, другая группа таких же существ острогами ловит рыбу. На переднем плане женщина довольно отталкивающего вида грудью кормит детеныша.

Подпись: «Палеолитическая стоянка в Волжско-Окском регионе». 30-50 тысяч лет до нашей эры.

Стоя возле картины, я задумался. Пожалуй, именно так большинство из нас представляет себе обитателей древнего каменного века — палеолита. «В самом деле,» — рассуждаем мы, — «что тогда было? Дикость, первобытность, вонючие шкуры…»

Я тоже так думал каких-то 20 лет назад. Тоже был человеком, не помнящим родства, высокомерно поглядывающим во мглу минувших тысячелетий.

Черный камень

Двадцать лет назад журналистская работа в первый раз привела меня в Институт Археологии АН СССР, где я познакомился с молодым ученым Л. Кольцовым (недавно мы с доктором наук Львом Владимировичем Кольцовым вспоминали те годы). Он рассказал тогда историю, крепко запавшую мне в душу.

Его специальность — палеолит и мезолит. Эпоха в жизни человечества, протянувшаяся на сотни тысячелетий и отделенная от нашего времени десятками тысячелетий. На огромной территории между Волгой и Окой он и его коллеги искали следы деятельности людей в те далекие времена.

Жизнь археологов-разведчиков напоминает жизнь тех, кого они изучают: тоже кочевники, тоже живут на временных стоянках, те же реки, ручьи струят перед ними свои воды, те же звезды светят им по ночам. Кольцов жаловался, что наши пращуры всегда располагались по берегам рек, на песчаных откосах, именно там, где не остается ничего, кроме камня. Чрезвычайно трудно было Кольцову представить себе облик палеолитических людей, населявших некогда эти места. Но однажды, словно по невидимым проводам, оттуда, из глубины времен, донесся сигнал.

…Трое археологов с тяжелыми рюкзаками за плечами шли по берегу где-то между Ярославлем и Горьким. Наступал вечер, настало время подумать о ночлеге. Берег понижался, уже совсем рядом струила воды Волга-матушка. Солнце, наполовину скрывшееся за горизонтом, на том берегу растянуло по воде алую, колышущуюся дорожку. Путь археологам пересек ручей, впадавший в этом месте в реку. Мысок, образованный ручьем и рекой, обрывистый берег за спиной, недалекий лес, заходящее солнце внезапно породили в душе Кольцова ясно и четко сформировавшееся желание: именно здесь они должны остановиться на отдых. В этом чудесном месте, излучающем мир и покой.

А наутро опытный глаз обнаружил, что не только им оно приглянулось. Уже на втором часу раскопок друзья обнаружили, что перед ними стоянка мезолитического человека, которую они датировали шестым тысячелетием до нашего времени. Еще через некоторое время они поняли: стоянка двухслойная. Под мезолитической археологи увидели следы стоянки эпохи палеолита — еще 150 веков в глубь времен.

Это совпадение, вовсе не бывшее случайным, и сходство мыслей и желаний людей, живших в столь разные эпохи, поразили молодого ученого. Впервые за годы исследований и странствий он зримо ощутил живую связь с теми, кто некогда здесь охотились, выбирали места для стоянок. Как и он, любовались реками, горами, лесами.

Кольцов размышлял об этом, сидя на валуне неподалеку от палатки, и машинально ковырял лопатой землю. Вдруг раздался скрежет. Он с силой копнул еще раз и выбросил на траву круглый плоский камень. Вряд ли человек любой другой профессии заинтересовался бы такой находкой. Но археолог увидел! Соскочил с валуна, осторожно взял камень, всмотрелся. Потом тщательно протер рукавом черную поверхность. Сомнений не оставалось: острым, очевидно кремневым, резцом на камень была нанесена целая картина — заходящее солнце, шалаш, лодка, костер.

С пронзительной ясностью ученый представил себе того человека, который точно так же, только двадцать тысячелетий назад, сидел на этом самом валуне, смотрел на лодку и на свой шалаш, стоявший на месте их палатки, любовался красотой и ширью вокруг, а потом взял и вот так, буквально на веки вечные запечатлел свои мысли и чувства.

— Нет даже костей. Истлело все. А душа его, вот она! — произнес Кольцов, протягивая мне этот черный камень.

Три тысячи бусин

Открытия приходят по-разному. Сунгирскую палеолитическую стоянку, например обнаружил А. Начаров, когда в июне 1955 года, работая на глиняном карьере возле Владимира, на ручье Сунгирь, увидел в ковше своего экскаватора вместе с глиной какие-то угольки, черепки, кости. Экскаваторщик немедленно прекратил работу и сообщил о находке в областной краеведческий музей. А уже на следующий год сюда прибыла экспедиция АН СССР во главе с крупнейшим исследователем палеолита, профессором Отто Николаевичем Бадером.

Несколько лет спустя он обнаружил захоронение хозяина стоянки, получившего с тех пор имя Сунгирца. Такая находка — событие редчайшее, научная сенсация, тем более что Сунгирец оказался похороненным вместе с целым «музеем» орудий, украшений, оружия. В его могиле, засыпанной по ритуалу охрой, кроме всего прочего, было обнаружено великое множество бусин из бивня мамонта. Они лежали в могиле, образуя контур костюма, который был когда-то ими украшен сверху донизу.

Реконструкция одежды нанесла сокрушительный удар по представлению о «вонючих шкурах». Это был удобный, элегантный костюм: куртка с капюшоном и цельносшитые брюки-сапоги. Бусы из бивня мамонта, подвески и орнамент из клыков песца дополняли украшение. В наше время такое одеяние наверняка заработало бы немало призов на конкурсах в самых модных салонах.

Этнографы помогли Отто Николаевичу найти современные аналогии костюма у атабасков — индейцев, населяющих самую северную часть Нового Света. Но больше всего поражают воображение сами бусины. Их три с половиной тысячи!

В ленинградской лаборатории профессора С. Семенова был проведен эксперимент: установлено, что для изготовления одной бусины требовалось до сорока пяти минут. А на три с половиной тысячи целый год (при нашем семичасовом рабочем дне). Мог ли человек позволит себе подобную трату времени при тяжкой, примитивной, как было принято считать, жизни? Ведь комплексная экспедиция на Сунгире сделала однозначное заключение: климат тогда был суровый. Здесь простиралась лесотундра. Люди жили охотой, селились в небольших поселках, в жилищах, наполовину заглубленных в землю. Но они, несмотря на столь суровый образ существования, не жалели ни сил, ни времени, чтобы окружить себя красивыми предметами быта, чтобы сделать подлинные произведения искусства. А когда доктор исторических наук М. Герасимов создал скульптурный портрет Сунгирца по черепу (то была последняя работа ученого-скульптора), мы увидели лицо сильного, умного, абсолютно современного человека…

Антрополог, профессор Г. Дебец, объяснял: «Это был гомо сапиенс, такой же, как мы. В полной мере. Ведь современный человек «состоялся» минимум семьдесят тысяч лет назад. Сунгирец ни по уму, ни по эмоциональному богатству ничем не отличался от нас. И знал он не меньше нашего. Только знания его были другие».

О. Бадер работал и в Каповой пещере. Это огромный палеолитический музей живописи. Фрески современников Сунгирца на стенах гротов и коридоров рассказывают обо всех сторонах жизни наших далеких предков.

По свидетельству Анри Лота, палеолитическая живопись является прямой предшественницей современной реалистической живописи. Лучшие из этих произведений, по его мнению, не уступают шедеврам античности.

Каменная цивилизация

Это сказал в первый раз Отто Николаевич Бадер, когда я с изумлением рассматривал огромные стенды, на которых демонстрировались собранные и систематизированные им орудия и оружие сунгирцев. А потом перечитывал многостраничные «спецификации» этого палеолитического инструментария: …миниатюрные наконечники, лавролистные наконечники, проколки, проколки с жальцем, режущие острия, клювовидные острия, резцы угловые, резцы косые, скребки, скребки-стамески и так далее.

«Каменная цивилизация». Термин этот, разумеется, не научный, но уж если большинство наших современников считает своих предков из палеолита «дикарями», то мы, несомненно, тем более вправе употребить образное понятие. А что оно означает, вы поймете, если побываете в Ленинграде, в лаборатории профессора Семенова.

Я побывал. Сергей Аристархович Семенов тоже был археологом. Но необычным. В «досеменовскую» эпоху исследователи, столкнувшись с колоссальным разнообразием палеолитического инструментария, назначение которого в большинстве случаев было непонятным, старались хотя бы систематизировать их. Так появились в археологии термины: «пластинки с притупленной спинкой», «килевидные», «дисковидные», «с выемкой», «тип клюва попугая», «тип лошадиного копыта», «тип сапожной колодки», «жезл начальника». А для чего все эти орудия применялись, об этом в 99 случаях из 100 исследователи даже гадать не решались.

Семенов не только решился, но успешно разработал и внедрил в практику научных исследований новый метод определения функционального назначения орудий. В его основу положен главный тезис исторического материализма о труде как решающем факторе формирования человека. Понять до конца людей далекого прошлого можно, лишь разобравшись досконально в их орудиях.

Метод Семенова состоит из двух частей. Первая: археомикротрассологические исследования. С помощью микроскопа и фотоаппарата ученый получает снимок орудия с ясно видимыми следами (трассами), оставленными тем материалом, который подвергался обработке. Отсюда один шаг до определения функционального назначения многих «знакомых незнакомцев». Однако Сергей Аристархович не остановился на этом.

Вторая часть его метода: экспериментальное моделирование трудовых процессов. Каждое лето из Ленинграда уезжала жала экспедиция, которая на природе; в лесах, на берегах рек превращалась в группу «палеолитических людей», которые увлеченно трудились над изготовлением орудий, оружия, искусно пользовались ими для обработки материалов, охоты. Экспедиция Семенова из года в год ставила захватывающие эксперименты. Цель их — проверка археотрассологических исследований.

Классики археологии и этнографии, в частности французский ученый Ж. Лафито, утверждали, что на изготовление лишь одного топора из камня не хватало всей жизни человека. Это мнение, высказанное еще в XVIII веке. было своего рода археологической аксиомой.

Эксперименты, проведенные Семеновым в шестидесятых годах в Литве и на Ангаре, полностью опровергли эту «аксиому». Было неопровержимо доказано, что на изготовление нефритового топора уходило всего лишь 18 — 20 часов труда.

Другой классик — лидер западной археологии Г.Чайльд — утверждал, что одним каменным топором возможно было срубить лишь одно дерево, после чего это «грубое орудие» полностью якобы приходило в негодность.

Многочисленные опыты Семенова и его молодых помощников напрочь опровергли эти утверждения. Экспериментами было доказано, что каменным, хорошо изготовленным топором можно за 15-20 минут срубить сосну диаметром до 25 см и после этого еще любое число деревьев, так как в процессе рубки он самозатачивается.

— Каменная цивилизация? — говорил мне Семенов. — Ну, разумеется! И очень важно, что она имеет ясно видимую связь с современной технической цивилизацией.

— Палеолит и НТР?

— А что удивительного? Судите сами. Что составляло фундамент техники палеолита? Динамизм, то есть рост энергетического баланса. Акселерация — увеличение скоростей движения (появление лодок, лука со стрелами). Прецизионизм — точность и стандартность. Рационализация — оптимизация конструкций и технологий. Автоматизация (охотничьи ловушки). Перманентность — непрерывность производства, управления и планирования. Трансформизм — превращение веществ и энергий. Комплектность — системный подход в организации производства. Кумуляция — накопление конструктивного, технологического, организационного опыта. Дифференциация орудий и средств труда. Специализация производства. Интеграция производства, преемственность логики. Те же принципы, что и сейчас. И это неудивительно.

Ведь основные законы, по которым мы живем, не изменились. Они одни и те же в век каменного топора и в век космических ракет. «Законы внешнего мира, природы, подразделяемые на механические и химические, суть основы целесообразной деятельности человека». Так писал Владимир Ильич Ленин.

Они и мы

У меня над письменным столом висит фотокопия с картины неизвестного мне художника. Он изобразил суровый пейзаж: обрывистый берег реки, поросший дремучими зарослями. Низкорослая эта поросль ясно указывает адрес — лесотундра. Быть может, это территория нашей нынешней средней полосы: в палеолите именно здесь проходила граница так называемого Московского оледенения. Неприветливый холодный край. И резким контрастом — группа молодых людей. Весело сбегают они по крутой, скользкой тропинке и кто подставив плечо, кто просто на вытянутых руках, несут лодку — длинную и узкую, долбленую из одного ствола дерева. Она явно очень тяжела, но юные гиганты, одетые лишь в короткие меховые штаны наподобие шортов, как будто даже не замечают свою ношу. Для них, похоже, это и не работа, а так, игра. Они подготовлены к этому эволюцией.

Жизнь в естественной природной среде. Постоянные внезапные высокие физические и нервные нагрузки. Очень мобильный образ жизни. Никаких материальных излишеств в быту, и в то же время — постоянное стремление не просто создавать орудия труда, а делать их эстетически красивыми. Высокое чувство коллективизма. Вот основные качества палеолитического человека, выработавшиеся в нем за сотни поколений.

Отто Николаевич Бадер объяснил мне в свое время, что люди той эпохи были во многом схожи в представителями наших северных народностей начала XX в. и с северо-американскими индейцами до их «знакомства» с белыми завоевателями. А в богатстве и разнообразии духовного мира названных этнических групп сомневаться не приходится.

В связи с этим вспоминается очень любопытное свидетельство Ивана Антоновича Ефремова о том , как в юго-западной части Северной Америки, в бесплодной пустыне, антропологи обнаружили совершенно неизвестное до тех пор индейское племя хопи.

Материальный уровень этого народа был крайне низок, но образ жизни хопи поразил исследователей. Общее ведение хозяйства, Свободные женщины. Коллективная забота о детях. Воспитание с ранних лет самостоятельной трудовой деятельностью. Все эти и многие подобные черты жизни являлись основой того, что хопи были в массе своей высокоинтеллектуальными людьми, были вдумчивы, серьезны, очень активны и жизнерадостны. Дети, к удивлению и стыду западных ученых, оказались по всем показателям выше самых одаренных детей европейцев. И главное, эти люди во всех своих поступках руководствовались не внешними соблазнами, а внутренним сознанием необходимости. Одним словом, то был кусочек мира первобытного коммунизма. И поскольку не в материальном благополучии счастье, что же заставило человечество пуститься на новый, очень трудный виток развития?

Песцы, клыками которых был украшен костюм Сунгирца, ничем не отличались от тех, которых промышляют сегодня в тайге или разводят на фермах. Зверь не умеет работать как люди — мечтать, фантазировать, придумывать новое.

Вот почему звери остались зверьми, а человек за несколько десятков тысяч лет настолько изменил свою среду обитания, что это вполне можно сравнить с переселением на другую планету. Большинство изделий рук человеческих, составляющих наш сегодняшний тысячелетий мир, придумано или внедрено на протяжении двух-трех последних поколений. Получается, что гомо сапиенс — сложнейшая, долговечная конструкция, созданная природой для функционирования в определенной обстановке, — сегодня эксплуатируется в совершенно иных условиях.

Какой же сигнал подает нам палеолит? Время Сунгирца было прекрасным для людей. Но мир их был узок, а судьба каждого поколения монотонна и однообразна. И с этим человек не примирился. Началась техническая цивилизация. Началась с мезолита, с одомашнивания скота, с земледелия.

Что эта новая цивилизация несет нам сегодня?

Есть два подхода к ответу на этот вопрос. Первый: человек совершенствует свою жизнь, свою среду обитания. Но не забывает ни на минуту о том, кто он и какие блоки заложены в нем миллионнолетней эволюцией. Он решительно отметает все вредные наслоения, которых по законам диалектического двуединства столько же, сколько полезных выходов «продукции» НТР. В этом случае он хозяин ситуации, он достойный приемник Сунгирца.

Второй подход (весьма распространенный на Западе): человек забыл свое прошлое, свой род и племя. Он в упоении от любого дара НТР. Он стремится, как неразумное дитя, съесть все, что может предложить ему эпоха… Тогда он деградирует быстро и неотвратимо.

Вот содержание сигнала, который шлет нам наш далекий предок из палеолита. Мы сумеем расшифровать, понять и принять к сведению этот сигнал. Ведь мы — это они, Гомо сапиенс, что значит Человек Разумный.

Скачать страницы журнала можно с нашего сайта: архив формата zip, 5 страниц, 1,34 Мб