По грибы и по рыбу. Рассказ

Ещё один рыбацкий рассказ.  За основу был взят текст от 27.08.2010. Он был подвергнут беглой редакции. Диалоги я старался редактировать по минимуму, так как обратил внимание, что забыл многие обороты студенческих лет, а в тексте восьмилетней давности они сохранились. События, описанные в рассказе, имели место происходить и вовсе 16 лет назад (незначительные детали изменены мной в 2010-м году ради художественного замысла). Для меня возвращение к тексту стало своеобразным путешествием в прошлое, жаль вот только что отпечаток времени сделан в 2010-м году, т.е. около 8 лет спустя после события. Однако, стиль 2010 года это, как представляется, худший стиль, чем теперь. Смысл одного из диалогов оказался вообще труднопонятен мне. Тем не менее, этот диалог также сохранён в почти неизменном виде. Но я по-прежнему ненавижу русский снег, думаю про аммониты и Сарматское море и с удивлением вспоминаю как ловили ящериц с Наташей!

Тоска спустилась в то воскресенье на второе общежитие. Все разъехались по домам, а я с тёзкой остался. Мне ехать некуда: у меня родители в Баку живут, а у Солдатовых закончились деньги. Сергей, старший брат, занял на работе, а Димке велел дежурить по комнате, чего, в общем-то, не требовалось.
Рыженький, кудрявый, с веснушками, Димка – с крестиком на шее, лежит на кровати, читает «Русское поле экспериментов». Я – тёмненький, лохматый, вечно небритый, крестик над изголовьем кровати висит.
Щёлкнул закипевший электрический чайник. Задумчиво потрясая заварником, я заглядывал внутрь.
– Как думаешь: женить, или не женить?
– Конечно, женить! – воскликнул Димка. – Всё женить!
Я поморщился и влил кипяток поверх прежней заварки. Со стены на меня презрительно взирал облитый кетчупом Эдуард Лимонов, распечатанный на ксероксе.
– Неправильно всё это, – ворчал я, – что дома сидим. Поехать бы куда-нибудь! На природу, например…
– Какая природа? – бурчал в ответ Димка. – Ноябрь месяц! Вот Серый сейчас – на природе… Грибы собирает!
– А может, нам на природу поехать? – оживился я. – Я знаю, где шампиньоны растут! Тебе чай наливать?
Димка кивнул.
– Шампиньоны, значит? А может, на рыбалку? Серый-то сети из Сердобска привёз…
– Там, где есть шампиньоны, рядом – речка, Чардымка. Два с половиной часа езды на электричке. Рядом с Тарханами.
– Может, махнём на рыбалку? – неуверенно спросил Димка, подтягиваясь к столу. – Хоть бы крошки вытер, – раздражённо заметил он мне, взяв с полки губку.
– А давай махнём! В «шестьдесят шестой» заглянем?
Я толковал о ведущих в захолустный дворик зелёных воротах, на которых белой краской намалёвана цифра «66». Иногда в окошке шинка выставляли красноречивую надпись на картонке: «НЕТ». Димка покачал головой.
– Зачем на природе спирт?
– Ну, значит, не будем, – пожал плечами я. – Но сигаретами закупиться надобно.
– Вот это – мудрая мысль!
– Купим твёрдую пачку голубой «Явы» – для приличия, пачку «Лифы» – для кайфа и пачки три «Саратовской Примы», чтобы имелось.
«Астраханскую Приму» мы брать даже не думали: палки.
– Не нравится мне эта «Лифа»… Ментол на сердце и на потенцию плохо действует.
– От одной пачки на двоих ничего не случится. Воды придётся взять. Иначе из Чардымки пить. А что, мы пили на практике, сырую!
– Не страшно?
– Нет, природа только на тех бросается, кто что-то в ней не любит, против ее законов прёт. Все биологи об этом знают. Представь себе, на зайца идём, нужен нам лишний груз в виде воды?
– А за зайца природа не обидится?
– Не, за зайца не обидится. Мы такими созданы. Впрок – можно! А вот если человек без толку жука давить будет – на таких она и насылает всякое…
– Ладно, кончай болтать! – улыбнулся Димка, вставая из-за стола. – Помоги сети перебрать!
Пока укладывали сети с синими поплавками, я продолжал говорить:
– Места там – необыкновенные! На практику туда ездили. И была там девушка удивительная, её звали Наташа, просто чья-то сестра. Не наша. Не биолог. Я её ящериц научил ловить. Красивая девушка, худенькая, смугленькая, такая добрая, глаза большие и печальные! Никогда с тех пор не общался я с девушкой так искренне, как в тот вечер, как-то всё естественно происходило… Нужно картошки с собой взять обязательно, запечь в костре!
– Постель застели! – наставлял Димка, когда сумки полностью укомплектовали – Коменда может заглянуть.
– Ты бы теплее оделся, – продолжал Димка, когда я завершил с покрывалом.
– Тепло сегодня, – ответил я, с любовью прощаясь с «Музеем Чудес» над кроватью, в состав экспонатов которого входили: шкурка мыши с приделанными птичьими крыльями, красная книжица устава КПРФ, заячья лапка на витой верёвке, обёртка от леденца «Лизун-сосун» и противогаз со значком на лбу: «Голосую за НДР!», эмблему я получил на вечеринке в «учебке», в качестве приза за харизму. А первое место заняла за танец Лена, самая красивая девушка в общежитии…
Димка проверил музыкальный центр, бросил прощальный взгляд на Яну Дягилеву, распечатанную на ксероксе, вывешенную над колонкой… Я потрясал английским замком с ключом и подмигивал…
***
Старик на вахте прищурился:
– Домой?
– На рыбалку! – гордо бросил я.
Мы заглянули на рынок, там купили сигарет, после чего был вокзал и сорок минут до электрички, которая следовала до Тархан.
В электричке на Димку напало меланхоличное настроение, что меня удручало, трещал я без умолку:
– Мы играли там в регби. Кто-то свалил меня. Представляешь, девчонка! Толстая, Алиной звали. Вот наглость! Представляешь? А Андрюхе зуб выбили в этой игре! Страшная игра, но я же не ботаник! Для настоящих мужчин игра – регби! А Наташа отвернулась от меня, когда Алина мне голову на плечо положила, мы у костра сидели. Но я не мог оттолкнуть Алину, потому что мне первый раз в жизни девушка сама голову на плечо положила.
Мерно поют колёса, сельские люди в тёплой одежде роняют головы на грудь, тщатся заснуть, сухая трава и голые деревья за пыльным окном…
– Дай водички, – попросил Димка.
– Попьём водички и пойдём в тамбур! Ведь это самая романтика – покурить в тамбуре!..
***
И шагали мы по шпалам, брели по холмам… Я просто вспомнил нужную ложбину.
– Вот здесь стоял лагерь! – делился я. – Видишь, яма с мусором? Это – мы!
– Где же речка?
– Пойдём, пойдём! Вон площадка, где играли в регби! А здесь был костёр! Сейчас двинем по трубе, как раз по ту сторону речки мы с Наташей ловили ящериц, а дальше – шампиньоны! Вот она, труба!
Относительно широкая труба наполовину погрузилась в стремительную речку, тёмная вода бурлила вокруг трубы, у берега, шлифовала камни, гальку, волокла по дну…
– Здесь есть аммониты, – рассказывал я. – Когда-то здесь плескалось Сарматское море, летали птеродактили, жрали рыбу… Кистепёрую! В море охотились плезиозавры!
– Здесь негде ставить сети, – разочарованно протянул Димка.
– Идём, идём, будут заводи! Я удержал Наташу за руку, когда она собиралась упасть с этой трубы! Но то стряслось в мае. А была другая практика, апрельская… Снег не сошёл, как же я ненавижу русский снег! Всё как-будто в космосе, нет жидкой воды. Скучаю по Баку! Я упал в воду, запасных вещей не взял, я спонтанно решился ехать… Ты смотри под ноги! Сушили ботинки мои над костром, на палки их нацепили, дали мне штаны камуфляжные, в два раза больше меня! А ботинки расплавились, так я возвращался в Саратов… И носки задымились… Хорошо, что ни одной девушки рядом не оказалось, из тех, которые мне нравились!
Мы преодолели трубу.
– Нужно сейчас шагать вдоль зарослей лоха. Ты знаешь, что его плоды съедобны? Вяжут, правда, но сладкие, мы их в детстве фениками звали, вот они! Попробуй! Съедобно, съедобно! Не боись! Будет проход через лох и камыш, в заводь… Я знаю, где… Именно тут были ящерицы!

Мы добрались до прохода, и я произнёс:
– О, чёрт, на том берегу, заводь…
– Всё нормально, – пояснил, улыбаясь Димка. – Стой тут, держи конец сети! Привяжем к нему бутылку с водой. Докинешь? Я туда пойду.
– Докину!
– Давай, вяжи, я сгоняю!
Бутылка плюхнулась в воду, но Димка её подцепил камышиной и притянул к берегу.
– Здесь глубоко! – обрадовано кричал он.
– По шею! – хвалился я.
Когда поставили сеть, Димка вздохнул:
– Показывай! Шампиньоны!
***
Мы шагали навстречу стремительно спускающемуся по небу солнцу, мимо стогов сена…
– Вон там – болото, – повествовал я. – Жерлянки там краснобрюхие, не жаба и не лягушка, жерлянка! Там уток стреляли… Я набрал для Наташи большой букет кубышек, жёлтые такие цветки… Провалился в болото. В голове почему-то всё крутился отрывок из песни: «Нарву цветов и подарю букет той девушке, которую люблю…» Мне стрёмно было при всех дарить девушке цветы, все поняли бы, что она мне нравится, но я подарил! Из них вылетела пчела и ужалила меня больно.
Шампиньонов встречалось мало, по большей части – сухие. Димка хмурился.
– Может, ну их? Не хватит на сковородку.
– И один гриб на троих – символ! – возражал я.
– Стой! – закричал Димка. – Смотри!
Между лепёшек коровьего навоза росли плоские коричневые грибы.
Димка отломил от шляпки кусочек, понюхал, протянул мне.
– Вроде неплохо пахнут…
– Ты знаешь этот гриб?
Димка покачал головой:
– Мне кажется, этот гриб называется коровником.
Я нахмурился:
– Почему коровником? Потому что среди г…на коровьего растёт, или потому что на г…но коровье похож?
– Не знаю. Но у меня такое впечатление, что я где-то видел эти грибы и где-то слышал, что они называются коровниками. Их много тут, на сковородку хватит.
– Но тогда нужно их съесть будет.
– Открывай пакет! Темнеет, быстро собирать надо!
– Ты будешь их есть?
– Сто пудов! А ты?
– Сто пудов!
– Давай, собирай!
Наспех набили мы полный пакет грибов.
– Торопиться надо, – волновался Димка, – на электричку опоздаем! Сумерки сгущаются. А ещё сети снять…
– И картошку запечь…
– Может, ну её, картошку?
– Как это, ну? Зачем тогда взяли?
– Знаешь, что у меня на уме? – задумчиво произнес Димка. – Нужно бутылкой с водой в заводь моздануть! Если рыба на дне сидит, она в сеть поплывёт!
– Давай! Моздануть по воде бутылкой – классная идея!
Димка замахнулся и швырнул бутылку в реку. Разошлись круги. Я побежал вдоль берега за бутылкой, уносимой течением. Вернулся с добычей.
– Чуть ботинки не намочил! Поскользнулся, глина у обрыва, зараза!
– Давай теперь ты на тот берег! Где Наташа была с ящерицами! Сети снимать!
***
В сетях бились три крупных рыбины, по локоть.
– Белый амур! – заворожено объяснял Димка. – Красавец! Редкая рыба и наиболее вкусная в наших реках! Ты не представляешь, насколько она восхитительна в печёном виде, почти сладкая, нежная, костей мало… Ммм…
Я сглотнул.
– Картошку пора печь.
– Вначале – сети смотать.
Димка распутал первую рыбу, бережно опустил в сумку.
– Может, так всё покидаем, в общаге разберёмся?
– Ты что? А борода? Хоть немного уложить надо.
Я подобрался к кромке, зачерпнул ладонями сырой воды и выпил.
– Ты заметил? – спросил я по пути в бывший лагерь, – что все три рыбины рядом и прямо с той стороны, куда бутылкой кинули? Если бы не кинули – с пустыми руками возвращаться пришлось бы…
– Да, будет что Серому показать!
***
Затем мы второпях разводили костёр из отсыревших дров. Пекли картошку и глотали её полусырую. Становилось угрожающе пора возвращаться на станцию…
***
Путь до Тархан показался неправдоподобно длинным. Темнело на глазах, а время на механических часах Димки таяло, роковая минута приближалась… Холмы вдруг сделались невероятно бугристыми. Думали, полегче выйдет на железнодорожной насыпи, но ноги спотыкались о гравий.
– «Опять от меня сбежала последняя электричка! – фальшиво напевал я. –  А я по шпалам,
Пешком – по шпалам!..
Иду!..
Домой по привычке…
Па-ра-рам-парам-парам-парам-парам-па!..
Па-ра-рам-парам-парам-парам-парам-па!..»
– Не каркай!
– А я хочу опоздать!
– И я хочу. Немного… Но это неправильно. Может ударить мороз. Мы одеты легко. Тёплых вещей с собой нет!
– Можно вернуться, где коровники, и заночевать в сене!
– Нет. Серый волноваться будет. Он уже приехал.
Уступили дорогу поезду «Москва-Саратов»…
Гравий иногда становился крупным…
– Рассказать анекдот? – прервал молчание Димка, которому подобные штуки были несвойственны.
– Давай! – с удовольствием откликнулся я.
– Чебурашка спрашивает крокодила Гену: «Ген, до х…, это сколько?» «А видишь рельсы? – отвечает Гена, – иди по ним и считай шпалы. Когда остановишься и заорёшь: «Да на х… мне эти шпалы!» – знай: ты прошел половину!»
Замаячили впереди Тарханы…
Приближалась со спины электричка. Мы прыгнули в сторонку, электричка пронеслась,  мы погнались за ней со всех ног. Когда мы добежали  до станции, электричка тронулась… Долго взирали мы на светофор, который потом загорелся красным. Ночь укрыла местность.
– «Опять от меня сбежала…» – затянул я.
– Пойдём в кассу, спросим, когда следующая, – перебил меня Димка. – Радуйся. Твое желание воплотилось.
Следующая электричка прибывала в четыре часа, семнадцать минут утра. За ней – семичасовая…
– Смотри!.. – показал Димка, как только мы покинули здание железнодорожной кассы и выбрались на воздух.
В луже кристаллизовался лёд.
– Первые морозы, – констатировал я.
– Посмотри на себя, – кивнул Димка.
Я засунул руки в карманы олимпийки и почувствовал, что холодно. Я вынул пачку голубой «Явы», мы закурили…
– Пока бежали – тепло было, – вздохнул Димка.
– Что-то мне всё не нравится, – насупился я. – Идём к бензоколонке! Может, кто согласится подбросить нас до Саратова…
– Ты дрожишь… – заметил Димка.
Через деревню мы направились к автозаправочной станции. Окна частных домов светились оранжевым уютом. Издевательством выглядели телевизионные антенны. Лаяли псы.
На бензоколонке – тихо. Димка снял с себя камуфляжный плащ.
– Держи.
– А ты?
– У меня свитер есть.
Я пожал плечами и нехотя оделся. Теплее не стало.
– Смотри! – воскликнул Димка.
Он показывал на лужу, покрытую уверенной коркой льда.
– Что же так не везёт? Вот в Баку сейчас…
– В Баку! – фыркнул Димка.
Тем временем, к автостанции подрулила иномарка. Молодой парень и гламурная девушка выбрались из нее…
– Я спрошу! – заверил я.
Но пара отказалась, сославшись на невнятное. Мы провели на станции ещё минут сорок.
– Говорил тебе, спирт надо было брать! – горько упрекал я.
– Да мы бы его с картошкой выдули!
– Литр брать надо было!
– Да, спирт не повредил бы…
– Пойдём на трассу! – вскинул головой я. – Все пути ведут в Саратов!
Час и двадцать минут мы провели на голой трассе. Никто не пожелал тормозить.
– Бесполезно это, – нудил Димка. – Два парня… Один в камуфляжке и капюшоне, как у террориста. И небритый. И я с утра побриться забыл…
– Кто же видит в темноте и на скорости?
– Вот в том-то и дело, что никто в темноте не видит, какие мы добрые. Может, пешком до Саратова?
– Чтобы замёрзнуть в поле, вдали от людей? Ты представляешь, сколько идти?
– Да, что-то я не подумал…
– Идём назад! – сказал я. – Может, к людям постучим? Приютят на ночь?
– Бесполезно. Нынче народ недоверчивый пошел.
– Тогда спрячемся в вокзале.
– Да это сельский вокзал! Там нет печи, я обратил внимание: так же холодно, как на улице, а от холода – вовсе одубеем…
– А если там всё же теплее?
Димка пожал плечами.
В вокзале, как выяснилось – не теплее…
– Я знаю! – воскликнул я. – Мы нарвём сена, сложим стог и будем спать! На краю деревни наша хата! Романтика!
– Ты где столько сена возьмёшь? Может, костёр развести?
– Разведи! А я сено рвать буду!
Мы доковыляли до края села. Димка скрылся в зарослях лоха. Я взялся за дело с энтузиазмом, но скоро, взирая на убогую кучку, начал сознавать утопичность красивой идеи.
– Лох проклятый не горит, – пожаловался Димка. – А этот лох ещё и сырой, и промёрзший. Надо где деревья идти, назад. Я всегда знал, что лох плохо горит, но думал, всё-таки…
– Жаль, я немного согрелся, но к утру эта куча не вырастет… А завтра – на работу, в виварии – большая уборка!
– Может, нам, правда, кучу собирать, чтобы согреться? Пусть не соберём, зато – тепло!
– Нет, я так не могу, что-то делать во имя недостижимой цели!
С противоположной стороны шоссе прошествовала шатающаяся компания подвыпивших парней и девушек. Они пели «Катюшу».
– Ты какие песни знаешь? – спросил я.
После долгого перечисления выяснилось, что существуют три песни, которые знали и я, и он: «Гимн Советского Союза», «Всё идет по плану» Егора Летова и «Солнечный круг», последнюю – не до конца.
– Нам нужен план, как скоротать время до электрички и не замёрзнуть, – пояснил я. – Сейчас одиннадцать. Осталось всего пять часов с копейками. План такой: возвращаемся на станцию и поём «Гимн Советского Союза», маршируем вокруг станции. Останавливаемся. Курим «Лифу». Потом прыгаем: двадцать раз на левой ноге, двадцать – на правой, двадцать – с прихлопами, ладонями кверху. Курим «Яву». Поём «Всё идет по плану», маршируем вокруг станции. Курим «Приму». Прыгаем. Поём «Солнечный круг»… Маршируем. Прыгаем. Пьём водички… И по новой! Что думаешь?
– Я думаю, это лучше, чем ничего не делать.
– Давай, песню за-пе-вай!.. «Союз нерушимый, республик свободных!..»
Мы чеканили вокруг станции, по квадратным плитам. Ехидно насмехались над нами кривые лапы лоха. Мороз крепчал. Выпали редкие крупицы снега. Пальцы коченели, пока курили «Лифу»…
Потом мы прыгали и ухали.
– Меньше курить надо… – тихо изрёк Димка, когда гимнастический цикл завершился.
– Неверное настроение! – отрезал я. – Спирт надо было брать! За-пе-вай!.. «Границы ключ переломлен пополам, а наш батюшка Ленин совсем усох!..»
Когда настал черёд любимого студентами момента, как положено, притихли и зарядили во всю глотку снова:
– «А при коммунизме все будет зае…сь!
Он наступит скоро, надо только подождать!
Там всё будет бесплатно, там всё будет в кайф!
Там наверное ващще не надо будет умирать!!!
Я проснулся среди ночи и понял, что!..
Всё идет по плану-у-у!..
Всё идет по плану-у-у!..»
– Странно наверное со стороны мы смотримся, – ухмыльнулся Димка после прыжков.
– Классно смотримся! Давай, по «Яве»!
– Сердце болит, – пожаловался Димка.
– Не обращай внимания! Давай! «Солнечный круг, небо вокруг, это рисунок мальчишки!..»
После «Примы» Димка заявил:
– Я «Лифу» – пропускаю.
– Ну и напрасно! У нас – план! Прошло четырнадцать минут!!! Где водичка?
– Мы быстро поём, – заметил на втором круге Димка.
– Мы быстро курим.
– Мы быстро устаем от прыжков.
– Чушь! Давай! «Союз нерушимый, республик свободных!..»
На третьем круге Димка сказал:
– Я не могу больше прыгать, одышка…
На четвёртом круге Димка остановился:
– Я не могу больше прыгать, вода – холодная, пить не хочется, «Прима» – мерзкая, от «Лифы» болит сердце, мороз чувствуется всё отчётливее.
– Значит, кризис жанра, – пояснил я.
– Нужно двигать в лес, – согласился Димка, – разводить костёр.
– Костёр – не то! Нужно перейти по трубе и достичь сеновала. Там мы будем спать в блаженстве, и чёрт с ней, с работой!
– Серый волноваться будет.
– Он поймёт. Серьёзно, поймёт.
– Ну, хотя бы на сеновал! Хоть куда! Только не тут!
– Идём на сеновал!!! За-пе-вай! «Границы ключ!..»
Но петь разжелалось, горло пересохло, холодная водичка пришлась и кстати, и некстати…
Сия местность ночью предстала перед нами иной, нежели днём. Мы забрели на перепаханное поле, и ноги, то и дело, ударялись о кочки…
– Перекур? – задал вопрос я.
– Перекур, – кивнул Димка. – Да убери ты эту «Лифу»! Лафа! Дешёвая подделка под ментоловые сигареты, да еще под «Кэптэн Блэк» в коричневый закрашенная!
Вновь опадал, вился на ветру, сухой редкий снег. Уши жгло…
– Дешёвая – не дешёвая, а вкусная!
– Если её табак очистить от ментола, я предполагаю, получится «Астраханская Прима»… Не могут так дешёво сигареты с фильтром, да ещё с ментолом стоить. Дай «Явы»!
Потом мы снова брели…
– Большая Медведица! – крикнул Димка.
– У меня подошва проклятого ботинка отклеилась! Где ложбина? Мы, видится, крюк даем!
– Давай водички попьём, на звёзды глянем!
– Всё равно холодно!..
– Не то слово – холодно!
– Каков будет сеновал, Димка! Забыть обо всём! И спать! А утром солнце согреет…
И мы продолжали путь по полю…
Ложбина раскрылась неожиданно. Мы шли по краю оврага и искали место, где когда-то разбивался лагерь, чтобы найти трубу…
Долго мы шли… Я внезапно понял, что не узнаю ночью ту поляну между многих…
– Я не сумею понять, где труба, – грустно признался я.
– Это не имеет значения, – ответил Димка, подсвечивая зажигалкой часы. – Если мы сейчас развернёмся, как раз вовремя прибудем на станцию.
– Назад?! Ничего не добившись?! А мечта о сне в стогах сена?!
– Эта мечта помогла нам продержаться, она спасла нас!
– Нет, я так не могу. Я ботинок испортил!
– На зимние переходить пора.
– Я не могу делать что-то во имя нереальной цели!
– Цель была не замёрзнуть!
– Нет, цель была в сне на сеновале, и ты мне её обломал! Пошли назад.
– В городе нет таких звёзд, – мечтательно рассуждал вслух Димка.
– Что проку от звёзд, если нельзя узнать, что там, – недовольно пререкался я.
Крепчал мороз, а мы упорно пересекали поле, туда где железнодорожная станция…
***
До появления электрички оставалось двадцать шесть минут. На станции уже ждал поезда старичок, в очках с круглыми стеклами, с рюкзаком у ног.
– Не попоёшь… – вздохнул я. – А несколько часов назад мы жили на этой станции как хозяева!
– Давай «Лифу», – ответил Димка.
А люди прибывали…
Появилась полная женщина с внучкой, угрюмый небритый мужик… И еще… Так чудно!
Незаметно пролетело время, электропоезд «Ртищево-Саратов» прибывал на перрон…
***
Нам попался вагон без отопления. Димка уронил голову на грудь. Я вынул из сумки бутылку с водой, положил под затылок и улёгся на жесткой скамейке из полированных досок.
– Надо поспать, – сообщил я и прикрыл веки.
Мерно стучали колёса поезда… Цветные картинки поплыли перед глазами…
Я проснулся от прикосновения к плечу и вздрогнул.
– Мне плохо, – говорил Димка.
– А мне как плохо! – огрызнулся я. – Завтра на работу!
Тут я заметил, что голос Димки – подозрительно бледный.
– Что с тобой?
– Сердце болит. Мне кажется, я не вынесу холода… Я как бы поддерживаю в себе тепло, но хочется отпустить…
Только тут я обратил внимание, что Димку трясёт.
– Вот ты, дурень, спятил! Я говорил, спирт надо было брать! Не, не в том дело! Ты по-другому на всё посмотри! Слушаешь меня? – я схватил Димку за плечи. – Ты эту поездку на всю жизнь запомнишь!
– Лучше её век не видеть…
– Нет, ты не понял! На всю жизнь запомнишь!!! Эта ночь – из царства бессмертия! Сколько дней ты прожил и не запомнил? Я клянусь, вчерашний день ты забудешь через месяц! Ты не жил вчера! Ты умер! Дни, которые ты забыл – просто так! А сегодня ты – живёшь! Я напишу когда-нибудь об этом, я знаю! Люди будут читать! Кто-то должен смотреть и записывать! Ты живёшь, Димка! Живёшь!!! Слышишь?!
Димка улыбался.
– Легче тебе? – осведомился я.
«Станция Жасминная, – разнесся по вагону голос дикторши, – Осторожно, двери закрываются! Следующая остановка – Поливановка!..»
– Жасминка, Димка! Пригород Саратова! Считай, Саратов! Огни города видать в окно! Ты что?!
– Дай водички!..
***
Саратов. Вокзал. Троллейбус. Жёлтые фонари в салоне. Невыспавшиеся люди на мягких сиденьях… Вот и пора на выход, рядом с оптовкой «Социализм»… Двадцать метров до оптовки, и далее – прямая дорога на общежитие. Горят окна некоторых комнат…
– Белых амуров довезли! – говорит Димка. – Серый обрадуется! Волнуется он…
– Коровниками не отравимся?
– Если отравимся, то в милицейском рапорте напишут: жители комнаты номер четырнадцать, общежития номер два, найдены мёртвыми. Комната погибла в полном составе. Причина смерти – отравление грибами неопределённой видовой принадлежности, судя по слухам, на некотором диалекте именуются дары природы «коровниками»…
Миновали турники.
– Да, завтра царский ужин будет, не каша из гороха, по шесть рублей килограмм!
– Ты имеешь что-то против гороховой каши?
– Нет, совершенно ничего. Всё женить!
– Серый рыбку нажарит и сковороду большую картошки с грибами! Ксюшек пригласим и Лариску!.. Они дверь коменде не открыли, когда мы у них «Коммунизм!» пьяные в окно орали.
– Тебе какая Ксюшка больше нравится: пухленькая, или с короткой синей стрижкой?
– С короткой синей стрижкой.
– А мне – пухленькая…
– А Ира по-любому на вахте из-за тебя плачет сейчас, её Серый успокаивает…
– Ира – хорошая девушка, но философию не понимает. Когда я стану великим писателем и заработаю много денег, я найду её, чтобы подарить автомобиль. Я обещал!
Позади – обитая стекловатой труба.
– Пиво Серый купит! – волновался Димка. – Холодное, «Толстяка»! Ты хоть представляешь, какое это будет пиво? Божественное! И картошка с грибами! И рыба! Не жалко коровниками отравиться!
Тут меня пробрало:
– Ты хоть понимаешь, что всё не так?! – воскликнул я. – Вот решающая минута!!! Там, дома, нас ждёт горячий чай и тёплая постель. Сладкие сны! Какой бред! Я не пойду на работу, я буду спать!
– А я не пойду в универ. У меня – незначимый день. Но Серый пойдёт на работу.
– А Ира позовёт меня на супчик!
– А вечером придут Ксюши и Лариса, и ты будешь орать под гитару про сердце вампира!
– Пока не придёт коменда!
– И будет угрожать нам выселением!
– Да не то я хотел сказать! Я Бога слышу!!! Вот минута! Там, за дверью, всё закончится! Там будут МЧ и Серый. Тепло и сладкие сны!
– Сети всё-таки перебирать придётся, пока Серый готовить будет.
– Нет же! Божественный ужин и холодное пиво, но важно не когда это будет, а что мы идём домой!!! И самый кайф – что это всё будет, ты понимаешь меня??? Сейчас – мгновение, ощути, Димка, всё закончится через тридцать секунд!!! В нашей комнате горит свет!
– Скорее бы. Меня колотит.
– Имеешь глаза, да не видишь, имеешь уши, да не слышишь!!! Ангелы поют нам гимн! Всё завершится, и каждая секунда всё ценнее, потому что ближе и ближе мы к цели, а когда её достигнем – всё уже наше, битва закончилась, короткий миг награды, и – мёртвые дни… Ценность той победы в мгновении, которое переживаем мы сейчас именно!!! Когда настанет победа, её цена миновала!!! В Пути – Смысл Жизни!!! Но если нет Цели, какой дурак начет Путь??? Ты понимаешь меня???
– Я не понимаю философию. Это – к Серому.
– Жизнь – Путь к Цели!!! – выпалил я. – Жизнь – Возвращение Домой!!!
Ребристая деревянная дверь на пружине, выкрашенная голубой краской.
– Фанфары умолкли, – грустно констатировал я и потянул на себя ручку.
С вахты повеяло нежным теплом. Ира… Милое Маленькое Чудовище… Синий свитер, покрасневшие от слёз глаза, волосы цвета Солнца. Сергей Солдатов. Ироничный грустный взгляд, румяные щёки, русые кудри.
Усатый вахтёр. Покачал головой и вынул из пачки неизменную «родопину».
– Ну что, Дмитрий Александрович, деградируете? – спросил профсоюзный работник Сергей. – А вы что, Дмитрий Юрьевич? Цинично припудриваете?

Беглая редакция от 01.08.2018 текста от 27.08.2010.