Недавно, копаясь в архивах своих рисунков, я обнаружил вот эту зарисовку. Можно сказать, иллюстрацию по памяти. Я её сделал по горячим воспоминаниям сразу же, когда демобилизовался из Советской Армии, осенью 1990 г.
В конце августа 1990 года я был срочно направлен на подготовку военного полигона к международным общевойсковым учениям на юге Сахалина. Моя задача была в кратчайшие сроки оформить всю наглядную военно-политическую агитацию по всему полигону: от главного въезда до командно-наблюдательного пункта. Мне выписали сухой паёк, привезли вот к этому домику, что стоит у подножия сопки и смотрит на довольно просторную долину — театр военных учений. Домик и его обитатели, которые обслуживали полигон, жили оторванно от общего течения солдатской жизни, предоставленные по большей части самим себе и редким посещениям начальника полигона. Меня представили солдатам и объявили, что я буду к ним командирован в течении месяца.
Сперва солдаты приняли меня прохладно и с молчаливым согласием: ну, назначили, так назначили, месяц не год, а может — сбежит раньше времени. Ночь прошла хорошо, я освоился в доме. Он был одновременно и жильём для солдат, и базой с большим комплектом инструментов и большой мастерской, где ремонтировались мишени и другие нужды полигона. Кроме меня, было 6 человек: и.о. командира, сержант (уйгур по национальности, а родом с Узбекистана), ещё двое ребят из Узбекистана, ещё двое из Владивостока и один рядовой — таджик из Ленинабада, исполняющий обязанности повара. Второй этаж был разбит на кубрики: два спальных, бытовка, кухня, общий зал и небольшая комната отдыха, где был телевизор(в ней меня и поселили). Для работы мне выделили место во дворе, рядом с пожарным шкафом и самого подножия сопки, где уже штабелями лежали щиты для агитационных плакатов (на этом рисунке их нет).
С утра я принялся за работу, начал грунтовать щиты белой краской и разрабатывать эскизы. Сержант был, в общем-то, неразговорчив: пришёл, сел на скамейку, заложил ногу на ногу и всё время, пока я работал только курил и смотрел на меня раскосыми глазами с внимательным интересом, наблюдал как всё я готовил: чиркал на бумаге эскизы, доставал и грунтовал щиты. Правда, в конце моей месячной командировки мы с ним встретились на командно-наблюдательном пункте — он забежал туда от проливного дождя. И тут он разговорился, хоть и немного. Закурил опять же с неторопливостью, свойственной ему, и поделился о чем думает: «Домой уже хочу», говорит, «уже скоро, дома надо отцу-матери помогать, много дел есть, дом ремонтировать, думать, как жить». Другие ребята были вроде разговорчивы, но в памяти у меня как-то не остались с характерными воспоминаниями. Вот повар-таджик любил выходить из той двери второго этажа (на рисунке видно), садиться на крышу мастерской и мелодично распевать на таджикском.
Уже через неделю солдаты были удивлены, что я все же не убежал 🙂 Шаг за шагом изготавливались разрисованные военными сюжетами щиты, и мы уже вместе монтировали их на специализированных стелах на въезде и вокруг командно-наблюдательного пункта.
Интересно:)
Глубоко!
Не понимаю с чего ты должен был сбежать? И куда?
Солдаты на этом полигоне ,в дали от воинских частей и населенных пунктов жили своим трудовым ритмом, работали много по подготовки полигона и были завязаны только на общение между собой, просмотр телевизора зависел от хорошего канала связи, что было редкостью . К ним не раз посылали в командировку ребят из других частей , кторые убегали через несколько дней обратно к себе в часть. Я смог наладить общение с каждым по тем вещам , что было им близко и интересно . Работал в быстром ритме , выдавал продукцию , не шатался по сопкам без дела. Вот так был и принят ими .