Мы с детьми сели на поезд до Рыбинска. Впереди были выходные на даче, после которых стоило вернуться в город. Странное ощущение замены — помню как самого меня сажали именно на этот ярославский или, изредка, на «комфортный» ивановский. Билеты брали поздно — поэтому желанные верхние полки, но в разных купе.
Мои соседи — пожилая пара, которых, вместе с их рыжей кошкой, провожает на дачу рыжая девушка. Четвертый пассажир — пожилая женщина, невысокая и с седой косой, появляется незадолго до отправления.
Все разговорчивы и радушны. Легко принимается тема про домашних питомцев, про нынешний чемпионат мира по футболу. Также говорят о направлениях своей поездки. Последняя соседка, в разговоре упомянувшая косвенно свое имя — Галина Арсеньевна, едет отдыхать, выходить из привычного ритма, в Ярославль, затем в Кострому, и где-то там еще по дороге на Щелыково в имение Островского. Она говорит, что обещала своим студентам привезти оттуда атмосферу, а еще они недавно проходили «Снегурочку», так что это будет очень кстати. Чувствуется разница между собеседниками — они тоже бывали в этом музее, но, скорее как ловцы впечатлений, Галина Арсеньевна же берет и сразу отдает другим. Ее предупреждают, что дорога туда не ахти, на что она смеется, что по сравнению с дорогой в Парголово и Юкки — все это не страшно. Еще упоминает в каком-то, сейчас уже не вспомню, контексте эвакуацию. Я только сейчас понимаю сколько ей лет, хотя живой интерес, ясность речи и мысли это скрывают.
Дети быстро обосновались и Родион обучился прыгать через проход. В поезде этого направления нередко случаются какие-то поломки: в прошлый раз не было света, а в этот — чая, а еще дети потом сказали мне, что ночью к ним приходил мастер и чинил потолок, с которого капало. Едем будто и не в Россию, а, скорее, куда-то на Русь. Одно слово — ярославское направление.
Однако время позднее. Мужчина улегся на верхнюю полку, необычно, ногами к окну. Я забрался к себе. А внизу еще тихонько разговаривали женщины.
Пара сошла ночью на полупути до Ярославля, в районе Удомли. Поехали в какое-то свое дальнее садоводство. А я поднялся около 8-ми, почему-то посчитав, что уже скоро и пора будить детей, поить их чаем, собираться. Просчитался по времени. Впереди было еще 2,5 часа езды. Мы собрались в купе, сели рядком напротив спавшей моей соседки и стали ждать. Минут через 15 дети просверлили ей спину молчаливым взглядом. Она обернулась и улыбнулась со сна.
«Доброе утро». Ульяна сразу же спросила насчет пропавшей за ночь из купе кошки. А Галина Арсеньевна отметила какие культурные дети едут в купе. В простом разговоре с ними она сказала, что немногие из современных ребят добираются до ее курса, получив в школе умение понимать.
Выяснилось, что она преподавательница музыкальной литературы, и муж ее был преподавателем, но уже 11 лет как умер. Мы завели с ней разговор о педагогике. Я рассказал ей немного про каратэ и про методику воспитания. Она поделилась своими наблюдениями, выделив основное — понимание. Его почти нет. Многие говорят, что нет понимания, но зато есть знания, но это неверно, потому что одно без другого не бывает. То, что сейчас есть в головах — это набор слов, малосвязанных между собой. И в этом — в словах — тоже беда, потому что «… овладев молодежным языком ко взрослому возрасту, когда вы собираетесь овладевать языком взрослых людей? К пенсии?».
Она полулежит на диване в течении всего разговора. Одной рукой опирается на столик и иногда подается вперед, как бы проталкивая мысль. Ей интересно слушать и рассказывать.
«Я пошла в школу в первый послевоенный призыв, в сентябре 45-го. Я прекрасно помню сталинскую оценку «3»-«4»-«5». «3» — это знание самой основы, без особой широты раскрытия понятия. «4» — широта. «5» можно было поставить даже если человек отвечал с незначительными нечеткостями (тогда добавлялось «с минусом»), но человек должен был уловить глубину и широту понятия, проявить творчество.» Как же сложно было преподавателям ухватить эту сторону и развить в детях, поощряя пятерками именно нужное. «Учите тексты, прямо кусками» — говорит она Уле с Родионом. — «От богатства языка — богатство мысли. Вы не сможете хорошо думать, если не будете иметь для этого достаточно слов». — И уже мне — «Деепричастные и причастные обороты дают тексту объем. Иной раз человек вроде пишет четко, но без этого объема и получается скудно и бедно. Не из-за эстетики, а из-за узости мысли».
«С 7-го класса к нам обращались на «Вы».»
«Не люблю добреньких преподавателей. Это очень дешевый способ завоевать авторитет. Заискивание перед учениками. Быть добрым и строгим — большой труд. Макаренко так мог.»
«Спасите наши души — спасите наши уши! — я сама сочинила эту простенькую рифму. Она очень хорошо передает то состояние, в котором сейчас находится музыкальная, да и не только, культура.» «Человек есть то, что он ест» — вспоминаю я другую цитату.
Через 10 минут Рыбинск. Я сижу с ощущением, которое полностью противоположно тому, что бывает, когда хочется слинять от надоедливого собеседника и ищется лишь уважительный повод. Неумолимо подходит момент, когда нужно будет закидывать рюкзак и спешить на выход в привокзальный городской зной. А этот чудесный человек поедет дальше, к Островскому, а затем вернется обогащенным к студентам колледжа им. Римского-Корсакова. Напоследок я узнаю ее фамилию: Савоскина, жена Можжевелова («может слышали?»).
Удивительно читать подобный рассказ . Савоскина была самым нелюбимым и непопулярным педагогом двадцать лет назад . Может , конечно, все поменялась и она подобрела. Но в мои времена это был Сталин «в юбке». Но в любом случае, желаю ей здоровья и долгих лет жизни.
Юность жестока и категорична. Мы попали к Савоскиной, избалованные гениальным Стратиевским, и сравнение было не в её пользу. На её лекциях по советской музыке мы нагло переписывали конспекты Стратиевского, выпрошенные у студентов предыдущего курса. Но, объективно говоря, преподаватель она очень хороший, не только знающий, но и любящий свой предмет. И человек хороший, в чём я мог убедиться, когда попал в тяжёлую житейскую ситуацию. Спустя много лет я понимаю, что знанием и пониманием русской музыки во многом обязан ей. Галина Арсеньевна! Долгих-долгих лет Вам и здоровья!
Ой, как обманчивы человеческие впечатления и восприятие нового человека! Галина Арсеньевна Савоскина — человек крайней степени заштампованности и стереотипов. Жёсткая, безапелляционная… Влюблённая в своё дело, но почти не умеющая эту любовь передать. Не одну музыкантскую судьбу она сломала, бросаясь фразами: «Ну какой Вы композитор???Ну какой же из Вас музыковед???» И студенты сникали, теряли крылья. Не было в ней никогда ни человеколюбия, ни петербургской тактичности, ни вкуса. Знания — да, давала. Но любовь к музыке нам подарили совсем другие педагоги. Увы…
Ольга, как раз-таки человеколюбие в ней есть, в чём я мог убедиться. Заштампованность, стереотипы? Творческие люди отстаивают свою территорию, Чайковский на дух не переносил Брамса и Мусоргского, Брамсу даже отказывал в таланте (Мусоргскому, однако, нет). Галина Арсеньевна, конечно, не Чайковский и не Мусоргский, но у неё есть своё понимание, своё вИдение. Понимаете? Своё! А если студента можно «сломать» фразами «Ну какой Вы композитор? Ну какой же из Вас музыковед?»… Может быть, действительно «ну какой же»?..
На одном из училищных студенческих концертов Галине Арсеньевне не понравилось моё фортепианное трио, тогда как другая преподавательница, Елена Николаевна Разумовская, сказала, что это было единственное по-настоящему глубокое сочинение. Может быть, оно и глубокое, но кривое, как я сейчас понимаю. И Галина Арсеньевна на это указала. Я всегда благодарен компетентным отрицательным мнениям, в них есть рациональное зерно, которое подсказывает, что действительно не так.